Ночью шторм. Глухой, душно-сонный. Шумит ясень, поблёскивая редкими маслянистыми вспышками в напряжённой тусклости редких фонарей. Ясень. Ореховый перекат на языке.

Слепо-сонные окна пропускают всё мимо. Ночь. Душная тень между домами и жирные от тепла травы. Бурчит что-то своё кошка под боком, и открытыми ртами хватаем воздух, который – на всех, но не тот, не тот…

Мгновенным вихрем взвивает на ноги сон. Прижаться к тёплой от дня блеклой стене и видеть то, что она даст. Не слишком много – только то самое, что забыл.

И естественность отсутствия кого-то ещё.

И в плеске листьев всё ярче и честней выступает море. Почему, зачем оно везде?

Шторм. Это только для волн. Для брызг и солёных снов. А здесь – звёзды в облаках. И ясень. Ясный звук улыбки в тени.

Смутный профиль у стены, где нет фонаря. Смутные черты и движения, которых на самом деле может и нет. Часть ночи, часть грозы и чего-то большего.

Приглушённо хлопают крылья, и ветер наконец становится живым. И ведёт, уводит наконец сомкнувшего ресницы от духоты. Туда, где море и горький кашель вместо смеха, и снятся всплески ясеня в ночных сетях теней.

Нет успокоения. В этом свобода и рабство. Тайный рассказ, но нельзя…

В жирном полумраке на рассыпанных листках пустеют слова и слепнет комната. Ночь вся…