- Ты уверен, что мне стоит доверять? – голос привычно-низкий, голова чуть склонена набок, взгляд пристальный.
Взгляда вполоборота явно недостаточно. Я поворачиваюсь, застегивая запонку на манжете.
- Что? – рассеянно думаю, что белые носки не особо смотрятся с синим костюмом, и стоит надеть голубые, в тон рубашке, и документы подписаны еще не все, надо не забыть перед печатью расписаться…
- Ты доверяешь мне, Дойл?
- Ник. Не сейчас, - раздраженно морщусь, - у меня серьезная встреча. Да я доверяю тебе, иначе ты не стал бы моим телохраном. У тебя какие-то проблемы? Почему ты еще не одет, кстати?
- Я задал вопрос, - голос всегда послушного верного телохранителя становится напряженным, и я раздражаюсь еще больше. Ощущение, что всегда молчащий верный пес заговорил, черт, самое время, да.
- Ты, блять, или одевайся, или оставайся здесь, - вырываю к чертовой матери запонку, - нашел время философию разводить. У меня через час подписание договора с Альматик-групп, я эту сделку год готовил!
Удар в лицо быстрей, чем осознание этого по факту.
А кто ждет, что ему в рожу заедет собственный телохран?
Второй удар в живот, и я падаю на ковер, в горло мгновенно упирается лезвие, рука хрустнула в плече, боль тут же ударом бьет в висок.
- Истон, сука! Ты что…
Темнота.
Ты доверяешь мне, Дойл?
…………………
Вопреки расхожему мнению, сознание вернулось быстро, но губы опухли и поначалу двигались не особо хорошо.
Так. Что мы имеем. Руки связаны над головой. Именно связаны, не в наручниках, из наручников я бы выбрался, благо Лайам когда-то этому научил. Но руки плотно опутаны синтетической веревкой, которая затягивается при попытке ее растянуть. Молодец, Ник. Пушистенький беленький ковер, который мне так нравился, прямо под моим телом. Еще лучше. Особенно учитывая, что тело обнаженное, и я лежу на животе. Правда приподняться и опереться на локти вполне могу.
- Очнулся? – интересуется спокойный голос Истона, - хорошо.
- И что это значит? – вопрошаю я, - ты решил полюбоваться моим безупречным телом?
Попытка повернуться не удается, ботинком Ник прижимает меня к полу, а потом вдруг бьет каблуком по бедру.
- Еб!
- Нет, Дойл, - Истон обходит меня, садится на корточки рядом, улыбается, - я намереваюсь убить тебя.
- Что?! – я снова пытаюсь повернуться, но вдруг Ник хватает меня за волосы, задирает голову назад и бьет в лицо.
Перед глазами плывут круги, я снова падаю на ковер и пытаюсь справиться со звоном в ушах.
Первый удар ножа в спину так неожидан и непонятен, что я не могу сразу сообразить, что это. Просто боль, ощущение льда и тихий смешок телохрана.
И стекающие струйки.
- Ты совсем ебанулся? – собственный голос похож на хрип, тело выгибается, словно я пытаюсь сжаться сильней, прижаться к полу еще крепче, уходя от лезвия.
Ага. Уйдешь.
Не могу понять, по спине стекает кровь или пот? Сказать, что тупо боль – тоже нельзя.
Просто больно, да.
Он вылизывает позвоночник, язык горячий, чуть шершавый, дыхание обжигает, и я начинаю невольно подаваться навстречу.
Черт, я извращенец. Отличная пара – слетевший с катушек телохран и адреналиновый психопат босс.
- Ник, - снова хриплю, - я тебя не понимаю, Ник. Ты же любишь…
Лезвие вспарывает плечо, запах крови бьет в нос, капли разлетаются на лицо и белый ковер.
Дыхание обрывается, я судорожно сглатываю, пытаясь не кричать.
- Тебе больно? – невозмутимо интересуется Ник, - страшно?
- Да.
- Хорошо.
Он снова слизывает кровь, и я думаю, как должно быть странно выглядят сейчас его губы, перепачканные красным. Словно поймав мои мысли, Истон хватает за волосы, с силой дергая голову вверх, впивается в рот поцелуем. Вкус крови кажется чистым глотком адреналина, его язык жадный, властный, такой вкусный, что я начинаю стонать, впитывая ощущения.
Интересно, то, что я до одури хочу мужика, который собирается меня медленно мучительно убивать – это извращение?
Наверно, да.
Правда еще я хочу знать, ЗАЧЕМ он это делает?
Ник отстраняется, улыбается холодно, хищно.
- У меня есть послание для тебя, Дойл, - сообщает он.
Плечо дергает, ноет, и равновесия никакого. Снова выдыхаю.
- Ну, говори.
- Одному человеку не нравится твоя возможная сделка с Альматик-групп. Поэтому ее не будет.
- Твою мать, да она половине Азиатского региона не нравится, - я только что не фырчу и пытаюсь пожать плечами, - тоже мне новость.
Укол лезвия на позвоночнике кажется осторожным, словно проверочным. Потом слабое скольжение вниз до ягодиц, снова вверх примериваясь, куда нанести удар. Я слышу стук собственного сердца, привкус металла на губах. Я знаю, что снова буду выгибаться от боли, и, наверно, уже начну кричать.
Только никто не услышит. Истон профессионал. На меня другие не работают.
Отлично подобрал себе специалиста.
Быстрое движение в сторону и вниз, холод, вспышка, струйка по бедру стекает на пушистый ворс ковра.
- Ты очень красивый, - говорит мой Ник и целует в поясницу, чуть прикусывая.
- Спасибо, я в курсе, - шиплю сквозь зубы, - так что за послание? И от кого?
Я почти чувствую, как Истон ухмыляется, конец ножа снова упирается в позвоночник где-то в районе поясницы. Мурашки бегут по коже от неприятного ощущения и предчувствия неизбежного, и я продолжаю лихорадочно думать, как успокоить Ника? Как выяснить что с ним, что послужило причиной такого помешательства?
- Может тебе скажет что-нибудь вот это? – говорит он и перед моими глазами мелькают две упакованные длинные иглы.
Твою мать. Дитрих Кернц. Маленькая немецкая сучка нашла ко мне доступ? Но как?
Ни к месту вспоминаю светлые гладкие волосы, холодные руки и жадные губы немца.
Деньги? Запугал? Да чем интересно?
Как-то воздействовал? Только как? Кажется, Лайам говорил, что Кернц хороший специалист в программировании человека. Или это было не о нем? И потом, меня же он не пытался запрограммировать. А Истон спец в своем деле, вряд ли поддался на такое.
- То есть тебя нанял наш дорогой немецкий друг? – смеюсь я, - я смотрю, Дитрих становится все более изобретательным.
- В отличие от тебя, да.
Краем глаза вижу, как Ник снимает свитер, успеваю уловить запах его кожи и парфюма, некстати, так некстати в памяти всплывает эта ночь. Упругие губы, которые так сладко целовать, ты засыпал и прижимался ко мне, и в какую-то секунду было так легко повернуть тебя, прижаться к шее губами, овладеть сонными теплыми губами, ловя твои бормотания «Дойл, давай спать». Не удержавшись, я целовал твое тело, реагирующее, такое горячее, отзывчивое, а ты распахнул глаза, отчаянно вцепившись пальцами в волосы, когда я взял в рот твой член.
Это было всего лишь этой ночью.
Что Дитрих сделал с тобой, Ник?
И как?
Или ты давно работаешь на него? И секс со мной лишь способ подобраться еще ближе?
В мою постель.
Хуже. В мою душу.
Романтик хренов, Харрисон.
Дитрих. Ты выиграл.
Поздравляю.
Сука.
Два разреза накрест по спине – и это почти не больно.
В потом Истон вздергивает повыше бедра и разрезает мягкую плоть между ягодиц, раздвигая их сильней, чтобы кровь стекла ниже.
- Изобретательности ноль, - шиплю я сквозь зубы, - книжки читай, Истон!
- Тебе хватит, - усмехается он, проводит по струйкам крови и бесцеремонно вгоняет пальцы внутрь.
Какой новый опыт. После Хэнта никто так не пытался со мной обращаться. Да и тот один раз.
Хотя… нет, точно не так. Изнасиловать меня раньше не пытался никто.
- Истон, ты рехнулся! – пытаюсь отодвинуться, избавиться от наглого вторжения в мое тело.
Он молчит и просто поворачивает руку, ногтями продирая все, что достает, и я вряд ли смогу сейчас посчитать, сколько он загнал в меня. Да и без разницы, собственно.
Лезвие входит в мякоть бедра, и я оказываюсь пригвожденным к полу, а Ник просто пропихивает в меня ладонь, сколько вошло.
Крик.
Горло пересыхает, а руки, наверно, уже стер до крови.
Нож снова в его пальцах.
Мой бедный белый ковер.
- Ты знаешь, что будет, если нажать вот сюда? – тихо спрашивает Истон и надавливает на сгиб локтя.
- Нет и знать не хочу! – судорожно мотаю головой.
Да, блять, пальцы у него сильные! Руку прошивает острая боль, тут же отдающаяся в голове, потом я вижу, как Ник делает легкое движение…
Нет, крови нет. Просто в сгибе локтя торчит нож, а рука… кажется онемела. Слава Богу.
Ну хоть пальцы из задницы убрал. Вроде бы?
Не убрал. Мудак.
Нож выдернул. Ровный такой гладкий порез. Кровь капельками собирается и стекает на лицо. Соленая, зараза.
- Что, не больно? – улыбается змеиной улыбкой Ник, напоминая в какую-то секунду Дитриха, и я вспоминаю жесткие холеные руки немца, держащие иглы.
- Нет, - шепотом соглашаюсь, - где подъебка?
Ник легонько гладит меня по руке, потом слизывает струйку крови и нажимает на локоть.
Пушистый коврик, хороший коврик. Беленький… рука подломилась сразу, и крик какой-то тихий. Да. Ковер. Отлично глушит звуки.
Спасибо, Истон, блять. На локти я мог опираться. До этого.
- Твой дорогой спецагент был с тобой понежней, Дойл? – глумится Истон.
- Его я люблю, а с тобой просто трахался! – почти кричу, едва не выплевывая каждое слово.
Боль делает опрометчивым.
- Ты трахаешься со всем, что движется, - почти отрешенно говорит мой бывший телохран, - может на деле ты просто шлюха, Дойл Харрисон? И чтобы тебя получить, надо просто бить тебя и трахать как последнюю суку?
- Пошел ты, - на выдохе, - тебе все равно не достанется, не мечтай.
Какой ширины лезвие его ножа? Никогда не задавался таким вопросом, видимо, самое время. Какой ширины лезвие ножа может войти внутрь и не порезать?
Правильный ответ – нефиг совать в задницу острые предметы. Дитрих, ты почему это ему не сказал? Врач вроде же..?
- Перестань! – такой боли тело еще точно не знало, она холодная, колкая и мучительно-долгая, - Ник! Откуда такие фантазии? Да перестань ты, сука, твою мать!
- Мне нравится, как ты кричишь, - все тот же отрешенный голос.
Лезвие медленно двигается назад, и когда я уже готов выдохнуть с облегчением, Истон делает одно мягкое короткое движение.
Тело дергается в судороге, которую я пытаюсь сдержать.
Бесполезно.
- Веди себя спокойно, Дойл, - усмехается Ник, - иначе порежешься еще сильней.
- Вытащи, - уже почти шепотом, - Ник, пожалуйста.
- А может быть, я тебе лгу? – голос телохрана остается спокойным, будто он мне сообщает о погоде, - и заказчик совсем не немец? Может быть это… твой спецагент? Хэнт кажется? Или как его настоящее имя? Ты знаешь, Дойл?
Не смеши меня. Если я ком-то и могу быть уверенным, так это в нем. Хэнт никогда…
Да-да, Истон тоже никогда. Верный, преданный и влюбленный.
Из груди рвется что-то похожее на хрип.
- Ты плачешь? – удивляется Ник, - так быстро? Право, Дойл, я думал ты сильней.
- Ты можешь убить меня быстро? – устало спрашиваю я, - все уже? Насладился ощущениями?
- Почти, - Истон наклоняется и снова целует в спину, гладит теплой ладонью замерзшую кожу, - еще немного, босс.
Теперь усмехаюсь я. Да-да, подожди еще немного, дорогой. А потом умрешь. Даже нож внутри ощущается не так болезненно. На мгновение я ощущаю, как Ник отодвигается от меня, а потом вдруг ложится сверху, прижимаясь к спине обнаженной грудью, зажимая ногами мои ноги. Лезвие внутри сдвигается, вспарывает плоть, но сил кричать уже нет. Горячее тело на мне согревает, Ник трется лицом о затылок, захватывает губами прядки волос.
- Знаешь, Дойл. Я давно люблю тебя.
- Странная любовь, - одними губами шепчу я, - чем он тебя подкупил? Деньги? Власть? Чем, Ник? Почему ты меня предал?
- Я хочу тебя, - говорит Истон и целует так бережно, как будто не он два часа резал меня, почем зря, - я так тебя хочу.
- Все еще? – с трудом глотаю, - тогда поторопись, иначе станешь некрофилом.
Почему-то меня не покидает ощущение, что он вообще меня не слушает сейчас. Что он настолько занят своими мыслями, что я не получу ответа ни на один вопрос.
Что ж, секс с ним уже не может стать хуже всего того, что он сделал.
Истон поднимается, раздвигает мои ноги и осторожно – нет ну надо же, осторожно! Вынимает нож. Это облегчение, да. Наверно фатально я не порезан, но мучительная тупая боль остается. После чего телохран начинает меня целовать.
- Твою мать, – только и вырывается у меня.
Поцелуи жадные, одновременно собственнические и неловкие, как и ласки. Ник целует бедра, пораненные ягодицы, обцеловывает и вылизывает спину, его руки гладят тело, он взахлеб шепчет, какой я красивый и что он меня никому не отдаст.
Не отвязывая рук, он поворачивает меня на спину, укладывает как ребенка, снова гладит ладонями по животу, трется лицом о пах, опять целует, захватывая губами кожу, добирается до сосков, начиная их лизать.
Да, как раз так, как я люблю. Чуть прикусывая, полизывая, он почти стонет от удовольствия, а потом впивается поцелуем в шею.
Я начинаю заводиться. Да. Это бред, абсурд, и я хренов адреналинозависимый извращенец, но боль и ласки того, кто мне так дорог, того, кто меня так… уделал…
- Ник, - голос хрипит, я сорвал его криком, - я тебя хочу.
Его взгляд туманный, он, по-прежнему, меня не слышит. Но целует в губы, потом поднимает ноги повыше, чтобы…
Я не знаю, что больней, опираться на раненное плечо весом своего и его тела или чувствовать, как его член раздирает изрезанную плоть. А Ник продолжает целовать, не отпускает, и я выдыхаю в его рот, а по виску катятся слезы. Он чуть отстраняется, опирается на руки, начиная плавно двигаться, и я могу смотреть в его лицо.
Глаза темно-зеленые, страстные, больше нет и тени отрешенности.
Я же извращенец, наверно, мне станет хорошо. Потом. Позже.
Тянусь за поцелуем.
Все равно умру, почему не насладится последним? Прикусываю его за нижнюю губу, и мой когда-то верный телохран становится резче, неистовей.
Быстро закончилась ласка. Истон двигается жестко, отрывается от губ и ладонью бьет по лицу, продолжая брать так, будто перед ним последняя блядь.
- Ты совершенная шлюха, босс, - улыбается он снова той холодной злой улыбкой, и это мгновенно раздражает, почти бесит, заставляя дернуться в попытке вырваться, забывая о боли.
Удивительно, но это заводит и в другом смысле. У меня стоит.
- Тебе. Же. Это. Нравится? – каждое слово на рывок, движения внутри меня лишены даже намека на осторожность, пока он не кончает в меня, впиваясь зубами в подбородок так, что я кричу.
Боль захлестывает почему-то сильней, чем та другая, тело содрогается в мучительном оргазме, или что это такое, когда перед глазами плывут белые круги, а остатки голоса разбиваются о чужие губы.
Нож режет горло, пока только верхние слои кожи, но кровь сбегает в ямку, Ник слизывает ее, улыбаясь, ведет лезвием ниже по груди, распарывая уже почти не чувствительно, или я просто теряю ощущения за общим фоном.
- Хочешь оставить на память прядь волос? – шиплю я сквозь зубы, - или что-то существенней? Только зачем это тебе? Все равно же не жить.
Колкий край лезвия впивается в сосок, надрезая, холодный оскал Истона кажется звериным.
- Я тебе говорил, что предпочитаю пистолеты? – интересуюсь я, когда пальцы телохрана нащупывают третье ребро, - Ник, я не хочу умирать от ножа в сердце.
- Я тебя не спрашиваю, - продолжает улыбаться Истон, и пальцы давят сильно, прощупывая межреберье.
- Мой бедный запутавшийся мальчик, - усмехаюсь я, - который так и не разобрался, чего же он хо…
Голова бьется о пол, и перед глазами все смешивается в одну сплошную серую пелену.
Странно. Именно сейчас я вдруг отчетливо осознаю, что я жду тебя, мой сероглазый мужчина. Как в кино, я жду, что ты придешь и спасешь меня, выдернешь в последний момент, как нормальный герой, потом будешь держать на руках, целовать… а я, наверно, буду ощущать, что умираю… в твоих руках. Глупо, правда? Лайам, скажи, я идиот? Если я умру в твоих руках, ты станешь моим хотя бы ненадолго? Да. Я знаю. Да. А я твоим - уже навсегда. А все потому, что я романтичный мудак.
Я жду. Неоправданно, нелогично, необдуманно. Я жду, что откроется дверь, и ты войдешь. Принесешь запах дождя в эту пропитанную кровью комнату, снова улыбнешься насмешливо и чуть криво, и в опущенной руке будет зажата сигарета. Почему не пистолет? Но ведь это мои ожидания, так? Я запомнил тебя таким. Пальцы, пахнущие порохом, колкий взгляд и холодные губы. «Когда ты перестанешь искать себе неприятностей, Дойл?» - спросишь ты, чуть качая головой, и Ник Истон, заблудший Ник Истон вдруг исчезнет из пространства. Нет, ты его не убьешь, ты не сделаешь ничего, что причинило бы мне боль, так? Так. Лайам? Так?! Ты придешь. Ты будешь рядом. Ты…
В те единичные случаи, что мы спали вместе, я старался проснуться раньше и смотреть на тебя. Ты был таким… какое же слово подобрать? Сильным, спокойным, почти беззащитным, и морщинки на лбу разглаживались. Мне все время хотелось коснуться твоих губ кончиками пальцев, провести, потом поцеловать и прижаться посильней. Целовать виски, глаза, говоря тебе, что без тебя все было не так, без тебя в моей жизни не было ничего кроме бизнеса и власти. Без тебя я не знал, что я умею… любить? Кажется, это называется так? Но я лежал и молча смотрел, боясь тебя разбудить. Ты бы засмеялся, узнав о моих мыслях. То же мне, великовозрастный Ромео, твою мать, недоделанный.
Лайам. Ты бы мог просто попросить, и я отдал бы тебе все. Просто чтобы быть рядом с тобой.
Но ты никогда не просил.
Ты приходил и уходил. А я просто любил тебя все эти годы. И ждал.
Как жду сейчас. Что позади Ника откроется дверь, и ты войдешь.
- Я знаю, о ком ты думаешь, - вдруг врывается в сознание голос Истона, - ты, сука, думаешь о нем, своем Хэнте и улыбаешься как блаженный идиот. Что, думаешь, он прискачет на коне и спасет твою тушку? Утешать будет, да? А ты ему расскажешь, как извивался, кончая, когда тебя ножом трахали?! Или это останется тайной между мальчиками?
Голос злой. Такой злой, что я смеюсь.
- Ревнуешь что ли, Истон? Зря. Ты просто верный пес. Понял? Собачка охранная. Или ты думаешь, ты мне был нужен больше, чем просто развлечение?
Боль вызывает только боль, да? Нельзя увеличить пространство только путем уменьшения… господи, о чем я?
Ник. Мой родной влюбленный малыш. Как тебе объяснить, что тебя я тоже любил? Просто иначе. По-другому.
Да и зачем теперь что-то объяснять?
Нож между ребер это очень больно.
- Дойл! – на грани гаснущего сознания.
Выстрел.
PS: Немножко фантастический потенциально возможный эпилог
- Он будет жить? – Ник дергается, неловко пытаясь повернуться. Рука на перевязи смотрится жалко, да и весь он, наверно, так же.
- Будет, - кивает мужчина рядом, убирая телефон в карман, - успокойся. Ты уже все сделал.
Истон щурится, сжимает губы.
- Хэнт, ты знаешь, где искать этого… немца? Если знаешь, говори.
Бывший спецагент усмехается, смотрит искоса.
- Дитрих Кернц заложил в тебя программу на убийство Дойла Харрисона. Но, видимо, недооценил твою любовь к нему. Несколько извращенную любовь.
Истон не краснеет, но губы сжимает еще сильней.
- Спасибо, что не убил, - кривит губы.
Хэнт пожимает плечами.
- Его бы это расстроило. Сам с тобой разберется.
Тот, кого Харрисон звал «мой сероглазый мужчина» разворачивается и бросает напоследок:
- У Дойла спроси, где искать Дитриха.
Двери закрываются.
Истон смотрит на бессознательного босса, которого он едва не убил, и только выстрел Хэнта остановил, когда нож уже… Дойл будет жить. Что еще надо?
Немца он найдет. И разберется сам.
Быть благодарным Хэнту за ранение в плечо, а не выстрел в голову – Истон не обязан. Не ради него старался.
Ник сел рядом с бессознательным мужчиной, прижался губами к его руке.
В конце концов, Дойл Харрисон все еще его… хозяин? Любовник?
Все еще… его…